Вечер в пятницу начинался как обычно. Валерия Владимировна, не старая еще женщина интеллигентной наружности,  готовила ужин на кухне. Славик, ученик 6 класса голубоглазый непоседа, который раз пытался решить «занудную» задачку по математике, а  4-х летняя Маруся просто причесывала кукол.

Отец семейства, Анатолий Юрьевич, худощавый мужичина с лицом типичного отличника годов 60х-70х, задерживался после работы. Впрочем, ничего криминального в этой задержке не было. Как  и положено верному мужу, прежде чем не прийти домой вовремя, он позвонил любимой жене.  Хотя из самого телефонного разговора мало что было понятно. Анатолий сообщил только, что ему позвонили из местного союза писателей, в члены которого он метил давно, и попросили прийти и что-то там получить, так как этого самого «чего-то» оказалось больше, чем официальных членов союза.  

К литературным пристрастиям мужа Валерия Владимировна, как умудренная жизнью женщина,  относилась со сдержанным пониманием. В том смысле, что она старалась уговорить себя, что понимает - зачем взрослый семейный мужик просиживает вечера и ночи за компьютером, набирая какие-то странные тексты. Но, как говорится – чем бы дитя не тешилось… А с тем, что её муж  - «большой ребенок», она смирилась давно. В пристрастии же благоверного к «бумагомаранию» негласно считала виновным соседа, жившего всего двум этажами ниже, писателя Александра Многоухова. Это после их более близкого знакомства Анатолий стал появляться на разных писательских и околописательских мероприятиях, а потом уже стал пытаться что-то «творить» сам.

Впрочем, несколько позже, как минимум трижды, её с детьми приглашали на небольшие презентации сборников областного масштаба, в которых Анатолий публиковался. И воспоминания об этих мероприятиях были весьма приятными и служили аргументами в защиту увлечения мужа.

Звонок в дверь раздался позже, чем ожидалось. Семья уже успела проголодаться и  поужинать. Идя к двери, Валерия Владимировна предавалась размышлениям: время уже достаточное для стоящего скандала  или можно еще «войти в положение». Несколько неуверенно улыбаясь, муж вошел в квартиру.

- Вот дорогая… можно сказать, повезло.

Вот на этих словах обычный пятничный  вечер нормальной российской семьи закончился. Правда, Валерия Владимировна поняла это не сразу. Она поняла это только тогда, когда после попыток промямлить что-то не совсем внятное и членораздельное, муж просто отошел в сторонку и сказал:

-Вот дорогая, знакомься.

Он пришел домой не один. В проеме двери стояла высокая длинноволосая девушка с распущенными волосами, одетая в непонятную хламиду, закрепленную на плече серебристой брошью. Причем после первого же  взгляда на эту якобы одежду любому становилось понятно, что под нею, кроме собственно обнаженной девушки, ничего и никого нет. И выглядывающая из-за складок грудь была тому подтверждением.

Согласно классике жанра в это момент должна случиться истерика, возможно с рукоприкладством. Но Валерия Владимировна всегда была женщиной разумной и привыкла сдерживать порывы эмоций. Правда, разум в данном конкретном случае помог мало, так как ничего подобного просто не мог предположить. Ошарашенная женщина выдала первое более-менее вразумительное объяснение, что пришло ей в голову:

- Это кто?  Твоя внебрачная дочь?

-Да нет, - пролепетал супруг, для верности пытаясь вжаться в стенку, - это… это … это моя Муза. Я же, вроде как, пишу.   

И, дабы избежать дальнейших разборок,  быстро вынул из  портфеля какой-то листок  с синим гербовым штампом  и практически всучил супруге.

Реакция  на  «бумажечку с печаточкой» у поколения, жившего в СССР, находится где-то на уровне подсознания: раз есть печать, то это серьезный документ. А значит – нужно внимательно  изучить. Это оказался сертификат, заверенный гербовой печатью и утвержденный кучей разновсяческих надзоров и комитетов. Но самое главное  - он извещал, что  податель сего является перспективным творческим человеком, и на основании этого ему выдается Муза (1 особь) с целью развития творческого потенциала и создания социально-значимых произведений. К сертификату была прикреплена еще одна бумажка, с фотографией вошедшей девушки и какими-то витиеватыми объяснениями.

- Это шутка такая?

- Дорогая, - попытался прояснить ситуацию Анатолий, - я был вместе с Многоуховым на собрании. Там… ну… выделяли перспективных и талантливых и им … назначали… ну, в общем, им давали… а еще мне и Тольке Сахматову. Вроде как мы самые перспективные. Ну не веришь мне – спроси у Сашки Многоухова. Мы только что на лестнице расстались, он точно еще не спит. Ему ведь тоже дали… Музу…

- А вот и спрошу, - неожиданно решилась супруга, - и если только хоть что-то не сойдется…, я тебе такую Музу устрою. Сиди дома.

Она зачем-то закрыла дверь на ключ и поспешила вниз по лестнице.

Дверь открыла супруга Многоухова, Татьяна Олеговна, как всегда разодетая так, словно вот только что собиралась на выставку в дом моделей или в какой-нибудь театр.

- Доброго вечера, соседи. Простите за вторжение, но тут вопросик один есть… я только уточнить…

- Да ничего, ничего, - приторно улыбаясь, ответила хозяйка квартиры, - я как раз сейчас ничем не занята, так что спрашивай.

Валерия Владимировна слегка прокашлялась, немого подумала и решила брать быка за рога:

- Ты уж прости, если чего не так скажу. Мой сегодня говорит, был на собрании писательской организации… ну,  с твоим вместе. Так утверждает, что там выделяли… назначали… ну, как сказать…

- А, ты уже в курсе? – спокойным тоном произнесла писательская жена, - так давно пора. Хватит уже жить по старинке и надеяться на какие-то там эфемерные глупости. Мой супруг ради каждого романа  неделями в библиотеке сидит. Неделями – представляешь! Вне дома и семьи. И это в век компьютеров, полетов в космос и генной инженерии. И вот, наконец-то, и до нас дошел прогресс.

-Но, - хотела выразить сомнения Валерия Владимировна, однако мадам  Многоухову  уже «несло»:

-Мой супруг издал уже десять книг и готовит еще две. Только мы знаем,   как он устает и  сколько трудится. А  поглядите – кого у нас больше  печатают? Часто всяких творческих тунеядцев. У них, видите ли, озарение случилось. Так что ж – надеяться на какую-нибудь «пролетавшую мимо Музу»? Работает мой ненаглядный,  а все зависит от какой-то ветреной дамы? Нет. Теперь все так, как должно быть: есть творец и есть его Муза. Все правильно и по закону.

-Возможно, что так… Только как-то это все… неожиданно.

-Погоди-ка, дорогая! Так что – твоему тоже выделили?

-Ну да. Написали, что перспективный и все такое. Что, мол, рекомендуют книжки к изданию, а для этого…

-Ну, поздравляю. Видишь - ценят. И очень ценят. Моему вот двоих обещали, а вместо этого твоему выдали. Значит все не так плохо и, возможно, ты тоже скоро станешь публичной личностью, как и я. И как ваша? Ничего?

- Да вроде ничего, - смутилась  женщина, - молоденькая такая… в одной простынке прям.

-Это ничего, - заверила её «публичная дама», - это им так положено. А наша вот немного того… страшненькая. Словно девка деревенская. Сама же знаешь - они там в деревне про уход за лицом  и телом ничего не слышали… А ваша какая?

Валерия Владимировна припомнила лицо Музы, немного подумала и уверенно сообщила:

-Не… наша вполне  ничего так. Симпатичная.

Когда недоверчивая жена вернулась домой, супруг уже почти уложил детей спать. Вскоре  и сын и дочка дружно сопели в две дырочки. Валерия Владимировна невольно поискала Музу. Девушка обнаружилась в зале сидящей в  кресле. Она, совершенно не обращая внимания на происходящую суету, листала книги. Что самое удивительное  - заметить Музу удалось не сразу, только с пристального  взгляда. Стоило только чуть-чуть отвести глаза, как тут же силуэт  будто бы таял, словно бы растворялся в кресле.

Семейный совет решено было устроить на кухне.

- И чего мы с ней будем делать? Зачем она нужна? К ней хоть какая-нибудь инструкция есть? Талон гарантийный?

-Дорогая, неужели ты не поняла, что мне, наконец-то, повезло. Меня признали как писателя. И это моя Муза. Она поможет мне писать еще лучше. Меня  будут печать и будут платить за мои произведения гонорары. Если  тебе безразличны  достижения собственного мужа, то подумай хотя бы о деньгах.

- Мне сейчас больше думается о том, что ты привел домой молодую, не совсем одетую женщину и  пытаешься меня уговорить жить с ней.

- Причем тут «жить с ней». Тебя это никак не затронет. Это моя муза и это мне  надо с ней…

Только на середине фразы Анатолий понял, что вышло как то… не политично. Лицо супруги помрачнело. Она придвинулась к мужу, нависнув над ним, словно бомбардировщик над целью. Еще секунда и посыпаются бомбы…

И тут… зазвучала музыка. Не по радио или телевизору, не за окном на улице. Музыка зазвучала как-то сама по себе и отовсюду сразу. Она струилась от стен, от мебели, от ковра на полу и даже от полуживых цветков в керамических горшках. Музыка струилась по всей квартире как живительный поток. Лицо Валерии Владимировны расслабилось. Из глаз исчезли негодующие огоньки. Да  и сам Анатолий вдруг поймал себя на том, что ему так и хочется улыбнуться и сказать жене что-то приятное и доброе.

Муза вошла в кухню. Вернее не вошла, а вплыла на потоке музыки, словно корабль.

- Не надо ссориться, друзья,  - её голос был мелодичен и музыкален, - я действительно Муза, и вашему союзу ничего не угрожает. Хватит  взаимных обид. Я и мои сестры отважились на это шаг именно потому, что людские ссоры и обиды, зависть и жестокость мешают нашему общению. А ведь без нашей помощи ваш мир станет унылым и серым. А мы без вас будем прозябать в бессмысленном и бездельном существовании. Поэтому мы здесь.

- Поэтому вы здесь – хоровым шепотом проговорили супруги. Пока звучала эта чудесная музыка вместе с голосом Музы, говорить громко и портить гармонию не хотелось.

- Ты, женщина - хранительница очага,   успокойся. Да, я  тоже женщина, но я не человек. Я Муза.  Я не претендую на твоего мужчину как на спутника жизни. Но он один из достойных избранных. Он может принести в это мир радость и гармонию. Неужели мы, женщины, не поймем друг друга?

- Поймем друг друга, – не совсем уверенно, но все же утвердительно произнесла  супруга. Не смотря на сказанные слова в душе её обуревали серьезные опасения.

- А теперь ложитесь спать, и пусть сон успокоит ваши сомнения и принесет вам радость. Как говорят у вас  на Руси: утро вечера мудренее.

Ну, кто ж спорит с Музой, да еще и в таком состоянии? Тем более, что дети уже давно спят, за окном  - непроглядная темень, да и на работу утром  опаздывать чревато. Могут и наказать.

Вот только спала в это раз Валерия Владимировна неспокойно. Вздрагивала и ворочалась с боку на бок. Три или четыре раза просыпалась и проверяла: на месте ли благоверный? Но тут же успокаивалась, поскольку благоверный спокойно сопел рядом и никаких других женщин или Муз рядом с ним не наблюдалось.

Утром оба супруга проснулись разбитыми и не отдохнувшими. Тем не менее, все прошло как обычно: отец завез сына  в школу, а мать, взяв «на прицеп» младшую, завела её в садик и уехала на работу на машине с подругой.

На работе Валерия Владимировна не находила себе места. Бумаги будто сами собой выпадали из рук,  кофе лилось мимо чашки, номера телефонов путались в голове. Промучившись полдня, она решительно подошла к начальнику и стала выпрашивать выходной, придумывая причины на ходу. Видимо этот экспромт  весьма удался, так как растрогавшийся начальник разрешил не появляться на работе два дня и «если что  -  то сразу звонить!». Домой женщина просто летела, будто на пожар. Сердце колотилось и будто бы выпрыгивало из груди. Скорее! Скорее! Распахнув входную дверь, даже не сняв ботинок она влетела к комнаты…

Славик, только пришедший из школы, играл на компьютере в очередную стрелялку. Муза обнаружилась  в зале, читающей какую-то старую книжку, вынутую из книжного шкафа. Супруга дома не было.

Несколько успокоившись, Валерия Владимировна набрала номер мужа. Никто не ответил. Зато ответил Борька Мушкин, коллега Анатолия. Как всегда, с прибаутками и усмешками, он сообщил, что с утра начальник нагрузил Юру важной работой и теперь он (Анатолий) носится как «бешенный заяц» по заводу и собирает какие-то бумажки. Завершив разговор, женщина  глубоко вздохнула и виновато покосилась на Музу. А та даже ухом не повела, так и не отвлекшись от чтения.

Вечером с работы пришел уставший и умотранный муж. Никаких разговоров о творчестве даже не возникало. Муза внимательно поглядела на Анатолия, вздохнула и отошла в сторонку.  Мужчина поужинал, почти не глядя, проверил уроки у сына и, устроившись у телевизора, уснул на первых же минутах фильма.

Вторая ночь тоже прошла без эксцессов.  На третью ночь, Валерия Владимировна проснулась от каких-то посторонних шумов. Одеяло было одернуто. Муж в постели отсутствовал. Резко встав с постели, женщина открыла дверь спальни и тут же увидела, что дверь в зал приоткрыта и в щели видна полоска света.

Она появилась на пороге комнаты, готовая «метать молнии и громы». Анатолий сидел за компьютером и  при свете настольной лампы   что-то набирал на клавиатуре.  Появлению жены, он, казалось, даже обрадовался.

- Дорогая! Ты вовремя! Мне тут такая идея  в голову пришла… ну… эээ… ну пришла. Да не важно. Вот представь: все  мы в чем-то сродни цветам. Вернее, не мы целиком, а душа человеческая.  Она как цветок, и у каждого свой. Понимаешь?! Похоже, нет. Погоди, сейчас прочту.

Муза сидела в кресле рядом с компьютерным столом. Валерия Владимировна с удовлетворением отметила, что их необычная квартирантка была все так же одета в хламиду. Она улыбалась так открыто и добродушно, что последние сомнения улетучились, и женщина присела рядом, в  свободное кресло, наконец прислушавшись к тому, что читает вслух её муж.

Роман был написан за три недели. И, паче чаяния, почти сразу издан. «Цветы души» продавался не очень, но сработало сарафанное радио и, в итоге, пришлось издавать доптираж.

Следующая книга была написано чуть медленнее, совсем в другом жанре, но так же быстро издана и раскуплена. Из издательств звонили  не переставая, предлагая контракты, один выгоднее другого на всё, что напишет Анатолий. Звонили даже с телевиденья и из какой-то киностудии – мол, не хотел бы молодой, но уже известный писатель, попробовать себя в написании сценариев. Деньги обещали весьма и весьма неплохие.

Так и получилось, что Анатолий уволился с работы и теперь целыми днями строчил и строчил.

- А что? – говорил он журналистам в интервью. - Я долго готовился и сомневался. Поднакопилось идей-то!

Валерии  Владимировне приходилось привыкать быть женой «талантливого и перспективного писателя», присутствовать на презентациях и приёмах, вести переговоры с издателями. И все меньше и меньше вызывало у неё волнения факт проживания в их доме персональной Музы. Можно сказать –как родная стала.

Так сказать  «по ходу жизни»  выяснялись мелкие подробности. Например, что саму Музу видеть могли не все. Наиболее близкие родственники видели что-то сродни призраку или чуть размытому миражу. Чем дальше было родство, тем меньше  её замечали. Друзья, посторонние люди и нежданные гости никого  не видели совсем. И при всём этом, даже если кто-то  видел девушку нечетко – ничуть не пугался. Ну, не внушала она страха. Скорее даже наоборот. С третьего раза  полностью разглядев, кто перед ним, тесть, зашедший поздравить дочку с каким-то очередным праздником,  улыбнулся и задал весьма неожиданный вопрос:

- Муза говорите? Нормально. А чего  это она у вас такая… больно одетая, Муза ваша?

- А какая она должна быть? – опешила Валерия Владимировна.

- Не путай меня, дочка. Муза, энто же почти богиня.  А Богини свою натуральную красоту не прячут под тряпки. Я в Эрмитаже видел и  на открытках. Чего эт  ты на вашу Музу какую-то штору намотала? А? Зачем?

Договорить тестю не дала его  супруга. Пообещав громким шепотом «разобраться дома по поводу голых Муз в музеях и на картинках», она уверенно  потащила супруга к выходу.

Через год вышло собрание сочинений, включающее в себя целых четыре тома крупных произведений, том рассказов и том эссе и статей. Праздновали с размахом в ресторане.

Валерия  Владимировна ушла домой пораньше – надо было детей уложить, а Анатолий остался с «коллегами по цеху» и гостями праздника. 

Вечер выдался погожий и  она решила прогуляется пешком. В голове еще звенели бравурные речи, поздравления и пожелания. Особенно запомнилось предложение от какого-то непонятного иностранца перевести труды Анатолия на иностранный язык и издать. Откуда именно был этот иностранец и на какой язык хотел перевести женщина так и не поняла, что в прочем не очень расстраивало. Ей было просто приятно, что вот её муж, тот самый Толик, которого на предыдущей работе за глаза звали недотёпой, наконец-то нашел свое дело. А как малообщеюще все начиналось…

И тут вдруг как молния среди ясного неба – а началось то все именно тогда, когда в их доме появилась Муза. Сколько сомнений, сколько страхов было – не один не оправдался. Зато творчество мужа пошло в гору и вот он стал известным писателем.

«Надо было её с  собой позвать, - подумала Валерия  Владимировна, - заслужила! А так то вообще она девка не плохая. Сразу мне глянулась.»

Почитав детям на ночь, женщина старательно подоткнула им одеяла и чмокнула в щечку обоих. Затем, погасив свет,  вышла в  их с мужем спальню  переодеться. Вернее, собиралась это сделать, так как идя по коридору услышала всхлипывания и, догадавшись откуда они исходят, зашла в зал. Муза не уже не плакала, но раскрасневшиеся глаза и следы от слез на щеках спрятать не сумела.

-Ты чего это? Плачешь что ли? – удивилась Валерия  Владимировна. - Обидел кто?

-Да нет,  - голос Музы был слегка дрожащим, - так. Просто.

- Это ты  другим зубы заговаривай. Ну-ка, пошли на кухню, выпьем по коньячку.

Следуя за хозяйкой квартиры, Муза шмыгала носом и что-то робко бормотала на счёт «не пью», «не положено» и « не стоит». Уже через несколько минут женщины сидели за столом перед открытой бутылкой коньяка, честно стянутого с празднества, и двумя налитыми до краев рюмками. После того, как Муза поддалась на уговоры и выпила пару рюмок, Валерия  Владимировна потребовала объяснений причины слез.

То ли коньяк был тому причиной, то ли действительно наболело, но отмалчивавшаяся девушка вдруг заговорила. Сбивчиво, с остановками, но все же. Оказалось, что причиной всему   редакционная возня.

-Нам никогда не рассказывали,  - дрожащим голосом говорила она,  - про все эти проблемы. Мы должны помогать людям развить то, что  у них уже есть. Помочь реализовать. Так сказать, помочь им творить.

Тут она замолчала, затем  залпом выпила еще одну рюмку, услужливо налитую собутыльницей, и продолжила:

-Но оказывается… этого мало. Оказывается, потом  это всё  еще чит…читают в редакции и правят. Или заставляют править. Ну… учесть  конью… коню… ну, чтоб продавалось.  Все итак  хорошо написано, я старалась. А мне говорят:  нужно добавить то или это. Сексу побольше и кровищи… А он… Анатолий… он с ними соглашается. «Понимаешь, - говорит, мало написать чего-то, нужно еще книжку продать».  А я всего лишь Муза. Я продавать не умею. Налей еще.

Они снова выпили, и Муза опять чуть не расплакалась.

-И чего мне делать? Выходит, я тут зря?

- Это ты брось! – успокаивала её Валерия  Владимировна. - Прорвемся. Мы же бабы, нам к проблемам не привыкать. Должны друг дружке во всем помогать. А на мужиков ты не обижайся. Чего с них взять-то? Самец был – самцом остался. Только что на задние лапы встал и бриться научился. Ты ведь меня понимаешь?

Муза икнула, согласно кивнула головой и затянула:

«Ромашки спрятались, поникли лютики

Когда застыла я от горьких слов»

Валерия  Владимировна подперла голову рукой и поддержала песню:

«Зачем Вы, девочки, красивых любите!

Непостоянная  у них любовь!»

На утро Валерия  Владимировна решительно «взяла все в свои руки». И, первым делом, устроила мужу разгон: мол девочка старается, помогает, предлагает и не её проблемы - чего там хочет издатель.  Она Муза и все. А, мол, мужик на то и мужик  что бы решать проблемы за слабых женщин.

Все время Муза скромно стояла не вдалеке, не решаясь вставить слово. Однако, судя по выражению её лица, действия супруги писателя не одобряла.

- И вообще, - неожиданная мысль друг озарила женщину – она столько трудилась, что вполне заработала отпуск.

Эта неожиданная мысль ошарашила всех, даже  саму Валерию  Владимировну.

-Вообще то, у нас не бывает отпуска, - в полной тишине робко высказалась Муза, - это вы, люди, работаете, а мы  - Музы так живем. Нельзя же взять отпуск от жизни.

Анатолий Юрьевич озадаченно почесал за ухом:

- И как тогда быть?

И снова озарение посетило именно супругу:

- Погоди дорогая, а дом то у тебя есть? Ну дом… семья… понимаешь?

- Понимаю, - голос Музы на это раз был грустным, - у нас есть  и дом и семьи… похожие чем-то на ваши. Но Музы редко бывают в своих семьях. У нас очень важное предназначение.  Ведь если я оставлю своего Писателя, то это… как часть меня оторвать. Да и Писатель мой ничего в итоге не напишет.

- Я вот ему не напишу, - демонстративно погрозила Валерия  Владимировна кулаком своему мужу, и обратилась к Музе, - Значит так дорогуша. У тебя есть 3 недели, что бы семью проведать. Так что  давай, не тяни.

-Так у нас роман начат новый, - испугалась богиня, - издательству обещали. И наброски еще…

-Не переживай, -  тоном прокурора, зачитывающего приговор, сказала женщина,  -  сами напишем. Так что давай, вперед. Не упускай шанса.

Немного помедлив, - видимо все же сомневаясь в правильности решения, Муза сделала какой-то непонятный жест и просто исчезла. Тихо, без всяких спецэффектов

- А про издательство то она права… была, - отметил мужчина грустно.

- Раз права, значит щас сделаем, - супругу переполнял не весь откуда взявшийся задор,  - тащи свое творение. Поглядим.

Решив не накалять обстановку лишенный Музы писатель отправился в свой кабинет и вернулся с распечаткой текста. На чтение уже написанного у Валерия  Владимировна ушла пару часов. Но за эти самые часы желание порвать и  выкинуть рукопись возникало у неё не менее 3-х раз. И лишь разумные доводы о том, что это она давно уже не читала современных книг и может так сейчас все пишут, спасли рукопись.

-На малолеток потянуло, - еле сдерживаясь возмущенно начала жена, - ишь ты… фантаст. Враль несчастный. Уголовка по тебе плачет…

-Каких малолеток? Какая уголовка? – супруг сделал пару шагов назад и зачем-то взял с дивана вышитую думку.

- Так вот, - женщина потрясла рукописью, как оружием, - вот тут все написано.

- Так это… уф…это… редактор предложила написать фантастику для молодежи… что бы со всякими проблемами и космосом. Говорит – такое сейчас хорошо продается. А у нас в 14-й квартире как раз молодая девчонка тусовщица живёт. Просто бери и записывай.

Доводы супруга остудили «праведный гнев». Все оказалось просто и понятно.

От будущего романа было написано чуть меньше половины. Сплошные завязки, почти ни какого развития. Самый ответственный момент.

Валерия  Владимировна размышляла о творении мужа по дороге на работу и с работы. В магазине, в парикмахерской, вечером на кухне, да и, чего греха таить, на самой работе. В результате кроме 2-х выговоров и регулярно пережаренных и переваренных обедов и ужинов, ничего не произошло. Ну не выходило у женщины придумать что-то путное на заданную тему.

-Никогда не думала, что придумают так сложно, - призналась  она однажды вечером,  - вот помню в юности легко выдумывала, только дай повод. А сейчас…Прям как будто бы это и не я была тогда такой выдумщицей.

-Погоди, - муж резко сел рядом,  - чего ты сказала?

- А чего? Ничего страшного я ни сказала.

- Да погоди ты извиняться. Повтори то, что ты сейчас сказала!

- Я сказала: кажется, что будто не я придумывала в юности всякое. И что из этого?

- Погоди… а это идея. А были ли мы молодыми?

- Ты чего, - напугалась жена,  - с ума что ли сошел? Как это не были? У меня все сохранено. И платья студенческие и конспекты. И фотографий 2 коробки. Ты чего?

Но супруг, казалось, никого и ничего не слышал. Он соскочил с кровати и побежал в кабинет.

- Ничего я такого и не сказала, - пробормотал себе под нос Валерия  Владимировна, словно все еще пытаюсь оправдаться.

Тем не менее, вскользь сказанные  супругой слова  так захватили Анатолия, что почти всю неделю он дневал и, даже иной раз ночевал, за компьютером. А перед сном часто заваливал жену странными вопросами:

- Ты помнишь в какие игры играла в детстве летом? А какие имена давала любимым куклам? Какие нелюбимым?  А ты помнишь как  впервые гуляла ночью? Помнишь, как пахли мамины духи?

Супруга старалась изо всех сил – честно напрягала память и вспоминала всё, что получалось вспомнить. А еще старалась не мешать мужу. Не отвлекать его.  Приходилось не просто  - и накормить всех надо, и время уделить, и уроки проверить… да мало ли дел в семье. Но ведь сейчас муж писал не просто роман, он творил именно по её идее, пусть даже она сама не все понимала. От этих мыслей женщину охватывала непонятная радость и даже гордость. За себя и за супруга.

И когда Муза появилась в квартире  (так же неожиданно и тихо, как и исчезал из неё) Анатолий Юрьевич радостно ей сообщил:

- А мы тут с супругой роман написали.

Валерия  Владимировна при этих словах чуть не уронила чашку, которую держала в руках. Она собиралась уже возразить, что она только помогла идеей.

Но супруг уже сбегал в  свой кабинет и вернулся обратно с увесистой распечаткой в руках. Весь вечер  и половина следующего дня ушла у Музы на чтение. Ну после этого самого прочтения она (Муза тоесть) совсем нос повесила.

-Это конечно не детская фантастика, но написано просто здорово. А идея…. Мне даже в голову не могло прийти такое -  усомниться в том, что люди в молодости и старости  это одни и те же люди. Хотя… мы ничего не создаем, а только помогаем. А вам, похоже, помощь больше не нужна.

Перед глазами  Валерии  Владимировны всплыли картинки прошедших дней: разъяренное лицо начальника, почти  сгоревшая курица и черные кружочки пережаренной картошки. А главное – грустные лица детей.

- Ну нет уж, дорогая. Приятно конечно приобщиться к литературе, только вот при этом дети голодные сидят, . Как говорится  - у меня свое дело, а у тебя свое. Так что давай как  приступай. А потом мы тебя еще отпустим… к семье, к детишкам. Идет?

Муза просила. И хотя не совсем понятно было – что именно её обрадовало: еще один «отпуск» в перспективе или то, что она нужна, не смотря ни на что.

А роман «Обманная юность» заслужил кучу премий и даже был переведен на иностранные языки.  В конце года Анатолия, ставшего уже именитым писателем, пригласили в  Москву на какие-то торжества. Вся семья с замершим дыханием смотрела  по телевизору передачу об этих торжествах, на которые даже президент приезжал. Причем не просто так приезжал, а устроил что – то типа совещания о развитии русской литературы и её перспективах. Ведущая новостей обмолвилась в конце, что президент привез уникальные подарки для участников мероприятия, правда подробно не уточнила, что именно за подарки.

Анатолий Юрьевич позвонил домой поздно ночью. Извиняющимся тоном сообщил, что не мог раньше, так как мероприятия были разные, да и часовые пояса… Супруга отчетливо слышала по голосу мужа, что тот был на веселее. Но поворчала лишь для видимости  - чего уж там, сразу все было понятно. Но больше всего её раздражало какой-то непонятный шум, звучавший параллельно голосу мужа в трубке. Не то шуршание, ни то царапанье. Пару раз даже было похоже на тихое ржание.

- А чего о подарке то молчишь, дорогой? Замылить решил? Так не выйдет – на всю страну по телевизору сказали. Ладно, не стесняйся. Интересно же.

После этой фразы голос мужа стал каким-то неуверенным и чуть дрожащим. Промямлив что-то невнятное на том конце, трубки вздохнули громко и сообщили:

- Да что подарок. Я наверно откажусь завтра. Нам, вроде как и так хватает. А то еще  загон ему строить… или клетку покупать. Кто их крылатых знает – чего им надо? Так ты не переживай – я завтра верну. Хорошо?

И, перекрывая голос мужа,  в трубке раздаюсь радостное ржание в аккомпанементе хлопанья крыльев.